В.П. Власов. Тавры

Многим из нас приходилось сталкиваться с названиями «Таврика», «Таврида», которые использовались и продолжают использоваться по отношению к Крыму. При этом не все знают, что появление этих географических названий имеет прямое отношение к народу, который по праву может считаться крымским аборигеном, поскольку вся его история от начала и до конца неразрывно связана с полуостровом.

Прежде чем познакомиться с историей этого народа, скажем несколько слов о происхождении названий «тавры» и «Таврика». Древнегреческое слово «tauros» переводится как «быки». На этом основании делался вывод, что греки назвали так местных жителей, поскольку у них существовал культ быка. Выдвигалось предположение, что крымские горцы называли себя каким-то неизвестным словом, созвучным греческому слову «быки». Наконец, в соответствии с третьей версией, Тавром греки именовали горную систему в Малой Азии. Осваивая Крым, эллины, по аналогии с Малой Азией, назвали Тавром и Крымские горы. От гор получил свое наименование живший в них народ (тавры), а также полуостров (Таврика), на котором они располагались.

Неоднозначно решался вопрос и о происхождении тавров. В письменных источниках имеются лишь косвенные указания об их автохтонности — это «туземный кочевой народ». Авторы конца XIX века полагали, что тавры являлись потомками или ветвью киммерийцев, которых оттеснили в горы вторгшиеся в Крым скифы. Выдвигалась версия, что тавры сформировались на рубеже бронзового и раннего железного веков в результате смешения местных и пришлых, в частности, кавказских, племен. Лучше всего археологически обоснована точка зрения, согласно которой тавры как самостоятельный народ сложились в Крыму на основе местного населения эпохи поздней бронзы.

Самые ранние сведения о таврах, как о жителях Крыма, содержатся в «Истории» Геродота. Причем о них Геродот упомянул в связи со знаменитой скифо-персидской войной конца VI в. до н.э. Не чувствуя уверенности противостоять полчищам Дария I своими собственными силами, скифы призвали в союзники царей соседних племен. Одни из них согласились помочь, другие, в том числе и тавры, — отказались, обвинив скифов в том, что не персы, а именно они являются зачинщиками войны. Сообщив о месте проживания тавров, а это Таврика — горная и предгорная часть Скифии, которая выдается мысом в Понт (Черное море) и простирается от Каркинитиды (Евпатория) до Скалистого (Керченского) полуострова, — Геродот описал также нравы и обычаи тавров: они приносят в жертву богине Деве потерпевших кораблекрушение и захваченных в море эллинов; ударяют жертву дубинкой по голове, тело сбрасывают со скалы в море, а голову насаживают на кол; головы своих врагов они отрубают и выставляют на длинных шестах над домами, называя эти головы стражем дома; живут они грабежами и войною.

Таврские каменные ящики
(реконструкция С. Мульда)

После Геродота о таврах писали и другие античные авторы. Так, Псевдо-Скимн на рубеже III—II вв. до н.э. подчеркивал жестокость тавров и отметил, что они «...любят кочевую жизнь в горах». Как горцев-кочевников характеризовал тавров и поэт Никандр Колофонский (II в. до н.э.). Историк I в. до н.э. Диодор Сицилийский, восхваляя деяния боспорского царя Евмела (конец IV в. до н.э.) по очищению Черного моря от пиратов, перечислил среди пиратствующих народов и тавров. Его современник географ Страбон рассказал, что неподалеку от Херсонеса (Севастополь), в гавани Символов (Балаклавская бухта), тавры «...устраивают свои разбойничьи притоны...» и нападают на укрывавшихся в ней. Нападение тавров в Ї в. н. э. на потерпевших кораблекрушение римских солдат, которые почти полностью были уничтожены, описано римским писателем и историком Тацитом.

Читая произведения античных писателей, образованные люди России и других европейских государств начиная с конца XVIII в. стремились отыскать в горном Крыму следы жизни тавров. И они были найдены. На Главной гряде Крымских гор, а также на Южном берегу Крыма удалось открыть древние кладбища (могильники), состоящие из каменных ящиков длиной около 1,5 м, шириной и высотой около 1 м. Они представляли собой конструкцию из поставленных на ребро двух длинных и двух коротких плит, перекрытых еще одной плитой сверху. Кроме могильника Мал-Муз в Байдарской долине, все остальные горнокрымские памятники, а их порядка шестидесяти, разрушены и ограблены.

Бронзовые украшения и наконечники стрел из таврских погребений

Каменные ящики использовались как коллективные семейные усыпальницы, куда умерших укладывали в скорченном положении на боку до тех пор, пока ящик не наполнялся доверху. После этого его освобождали от костей, оставляя лишь черепа (в одном ящике Мал-Муза их зафиксировано 68) и продолжали хоронить дальше. Вместе с умершим в могилу помещали разнообразные бронзовые украшения: нашивные бляшки, кольца, перстни, серьги, браслеты и нашейные гривны, а также бусы и раковины каури, привезенные из далеких южных морей. Значительно реже в каменных ящиках находят оружие и детали конской упряжи. Это бронзовые наконечники стрел, а также железные мечи-акинаки и удила, точно такие же, какими пользовались степняки-скифы.

По погребальному инвентарю все эти могильники датируются VI—V вв. до н.э., как раз тем временем, когда, согласно Геродоту, здесь обитали тавры. — Однако, если места, где тавры совершали захоронения, известны, то где же жили свирепые горцы? На сегодняшний день в горном Крыму обнаружено всего одно связываемое с таврами поселение, которое расположено на горе Кошка у Симеиза. Его площадь составляет 1,5 га, на которых сохранились остатки небольших каменных домов. Редкость долговременных поселений в горной зоне, видимо, свидетельствует о достаточно подвижном образе жизни тавров, занимавшихся скотоводством, что хорошо согласуется с замечанием древних об их любви к кочевой жизни в горах. Какая-то часть тавров, очевидно, добывала средства к существованию разбоем, грабежами и пиратством. Последнее обстоятельство, кстати, породило неразрешимую до сих пор загадку. Куда подевались награбленные таврами ценности? Ведь именно ради них тавры нападали на греческие корабли, но из всех предметов античного производства в таврских погребениях представлены только стеклянные бусы, рисковать ради которых вряд ли стоило.

Дальнейшие исследования крымских древностей, продолжившиеся уже в советское время, позволили выявить новые поселения в предгорной части полуострова. Происходившие из их раскопок находки отличались заметным архаизмом. Это обычные для памятников каменного и бронзового веков кремневые скребки, шлифованные каменные топоры и костяные иглы-проколки. Но очень колоритная лепная лощеная посуда, украшенная врезным геометрическим орнаментом, иногда инкрустированным белой пастой, прежде известна не была. В 1920-х гг. выдающийся археолог Г.А. Бонч-Осмоловский объединил все поселения этого типа в одну группу, которая по месту первых раскопок в урочище Кизил-Коба получила название «кизил-кобинская культура».

Подобные поселения впоследствии были открыты по всей предгорной полосе от Севастополя до Феодосии. Лучше всего исследованы поселения Кизил-Коба, Симферопольское, Ашлама-Дере, Уч-Баш, Инкерманское. Часть этих поселений была застроена полуземлянками и небольшими наземными жилищами каркасно-столбовой конструкции с глинобитными стенами. Рядом с постройками располагались многочисленные (до 100) хозяйственные ямы, предназначенные для хранения продовольственных припасов и сброса бытовых отходов. По редким костяным и бронзовым наконечникам стрел, предметам конской сбруи и украшениям, а также по единичным образцам греческой гончарной посуды кизил-кобинская культура датируется VIII — началом III вв. до н.э.

Обнаружив поселения, археологи стали искать могильники, на которых жители этих населенных пунктов хоронили своих умерших. Поиск увенчался успехом. Они были найдены рядом с поселениями, причем эти могильники, так же как и в горах, представляли собой скопления каменных ящиков. В отличие от горнокрымских таврских, каменные ящики предгории не столь монументальны, их стенки состоят не из одной цельной плиты, а сложены из нескольких камней, а число погребенных в них колеблется от 1 до 23, чаще всего — 2—4. В кизил-кобинских могилах представлена такая же, как и на поселениях, посуда, оружие и конская узда киммерийского и скифского облика, а также бронзовые украшения, подобные тем, что известны в горах и на Южном берегу.

Материалы раскопок позволили сделать вывод, что население, оставившее кизил-кобинскую культуру, являлось оседлыми земледельцами, пастухами и собирателями, что подтверждается находками зерен пшеницы, ячменя, фасоли и гороха, а также огромного количества костей коз, овец, коров и свиней. Вспомогательную роль в их хозяйстве играла охота, а в приморских районах — рыбная ловля и сбор съедобных моллюсков.

С открытием кизил-кобинской культуры возникла необходимость выяснить ее этническую принадлежность и соотношение с таврской культурой. Первым кизил-кобинскую культуру с историческими таврами связал Г.А. Бонч-Осмоловский. Действительно, по такому показателю как использование для захоронений каменных ящиков и по найденному в них инвентарю могильники предгорного и горного Крыма очень похожи. Далее, в письменных источниках V—II вв. до н.э. среди обитателей этой части полуострова не названы никакие другие народы, кроме тавров, а своих соседей-варваров греки знали очень хорошо.

Фрагмент и реконструкция сосуда
из поселения Кизил-Коба

Однако, имеются основания считать, что кизил-кобинская культура не имеет отношения к таврам и оставлена другим народом, название которого не сохранилось. Так, кизил-кобинцы занимали предгорья, а тавры горы, при этом, в предгорьях преобладают поселения, существовавшие с VIII по III вв. до н.э., а в горах — могильники, функционировавшие в VI—V вв. до н.э. Кизил-кобинцы были пастухами и земледельцами, тогда как тавры — кочевниками, грабителями и пиратами.

При сохраняющейся спорности вопроса, большинство ученых считает, что и кизил-кобинская, и таврская культуры принадлежат таврам. Имеющиеся несоответствия в особенностях экономики, образе жизни и культуре населения гор и предгорий обусловлены различной природно-географической средой обитания, а отличия во времени бытования кизил-кобинской и таврской культур объясняется тем, что по невыясненным пока причинам в VI в. до н.э. часть тавров переселилась из предгорий на Главную гряду и Южный берег Крыма, а в IV в. до н.э. произошла их обратная миграция.

Отмеченная выше малочисленность импортных греческих находок на таврских памятниках говорит о замкнутости тавров и их нежелании вступать в торговые или иные контакты с эллинами. Однако, в некоторых случаях тавры становились жителями античных городов. Типичные кизил-кобинские сосуды с черной блестящей поверхностью и врезным декором найдены на Боспоре, в Керкинитиде и Херсонесе. Греки такую посуду не делали, поэтому ее появление в античных городах связано с проникновением крымских туземцев, скорее всего женщин. Выделкой лепной посуды, как правило, занимались именно женщины и молодые неженатые греки-колонисты могли брать их себе в жены. Кроме женщин, жителями греческих полисов становились и тавры-мужчины. Так. из столицы Боспорского царства Пантикапея происходит надгробие V в. до н.э. со следующей надписью: «Под этим памятником лежит муж, для многих желанный, родом тавр. Имя его Тихон». Варвар, носивший чисто греческое имя и удостоенный посмертной эпитафии, несомненно являлся полноправным членом эллинской гражданской общины. Однако, видимо не все тавры занимали столь высокое положение. Основная их масса имела статус рабов и других социально зависимых категорий населения.

Значительно более тесные отношения установились между таврами и появившимися в Крыму скифами, нередко сопровождавшиеся смешанными браками между представителями двух народов. Об этом говорят парные подкурганные погребения, в которых мужчина-воин со скифским оружием лежит вытянуто на спине, а рядом с ним скорченно на боку лежит женщина с таврскими украшениями и посудой.

О религиозных представлениях тавров, кроме упоминавшегося культа богини Девы, известно не много и судить об этом можно по находкам в некоторых крымских пещерах. В пещере Ени-Сала II стоял сталагмит, увенчанный рогатым черепом козла, вокруг которого были разбросаны обломки кизил-кобинских сосудов. В одном из залов пещеры МАИ, где также найдена таврская керамика, обнаружено изображение человеческого лица с крестом над ним, который, как считается, символизирует солнце. Поскольку сырые, холодные и темные пещеры мало пригодны для жилья, ученые полагают, что это таврские святилища, где отправлялись земледельческо-скотоводческие культы. С культом плодородия связаны примитивные глиняные фигурки людей и животных, обнаруженные в хозяйственных ямах поселения Шпиль.

Как мы знаем, самые поздние таврские памятники прекратили свое существование в IV или в начале III в. до н.э. Но совсем не значит, что к этому времени тавры исчезли совсем. Кроме рассказа Тацита о нападении тавров на римских солдат в 49 г. н.э., о сохранении таврского компонента среди населения Крыма в I—II вв. н.э. свидетельствуют надписи. В двух из них, датирующихся началом I в. н.э., прославляется боспорский царь Аспург, который «подчинил скифов и тавров». Из надписи на херсонесском надгробии I или II вв. н.э., поставленном над могилой двух вольноотпущенников, явствует, что один из них — врач Ведий Трепт — был убит таврами.

Для объяснения того, что же произошло с таврами, предлагается следующая версия. По-видимому, к IV в. до н.э. какая-то часть таврского населения, волею судеб оказавшаяся в античных городах, «растворилась» среди греков. Другая, значительно большая часть крымских аборигенов, вошла в состав жителей позднескифских поселений. Как раз в это время скифы-кочевники переходили к оседлости, создавая в предгорьях свои долговременные населенные пункты. Постепенно, под воздействием численно превосходящих и более развитых скифов, тавры утратили специфические особенности своей культуры и стали совершенно «неуловимыми» археологически. Процесс поглощения (ассимиляции) скифами тавров нашел отражение в письменных и эпиграфических документах. Например, на рубеже эр для обозначения варварского населения Крыма в них, наряду со скифами и таврами, употребляются и новые названия «тавро-скифы» или «скифо-тавры». Окончательная ассимиляция тавров, когда они перестали существовать как отдельный этнос, очевидно, завершилась ко II—III вв. н.э.

Литература

Комментарии: